В Кыргызстане утвердили для приватизации список 29 объектов города Оша. В Казахстане до 2025 года планируют приватизировать 700 объектов. В Узбекистане намерены продать государственную долю в 250 объектах. В Таджикистане, по данным Всемирного банка, с госдолями осталось около 1 тысячи предприятий. Туркменистан, по заверениям тамошних экономистов, идёт своим путём.

Создаётся впечатление, что горький опыт прошлых приватизационных кампаний властные элиты региона мало чему научил. Новостные ленты Кыргызстана, например, в последнее время едва ли не пестрят новостями о том, что тот или иной приватизированный объект вернули государству. Однако прекращать приватизацию в республике не намерены. Но можно ли поступить как-то иначе?

Легенды и были

Идеологическая обработка населения не прекращается. К примеру, ещё в июле этого года Агентство по защите и развитию конкуренции (АЗРК) Казахстана выпустила отчёт о проблемах приватизации и мерах, планируемых для их решения. АЗРК огорчается: приватизация в Казахстане идёт уже более 30 лет, но влияние государства на экономику всё еще никак не снижается. Роль государства в экономике, наоборот, растёт. Это, мол, приводит к структурным проблемам в экономике и накоплению в ней дисбалансов.

В общем, тезис о том, что государство — неэффективный собственник до сих пор популярен в бывшем СССР. Об этом твердят и либеральные экономисты, и чиновники, и главы государств. Но справедливо ли называть приватизацией то, что у нас в бывшем Советском Союзе так назвали?

Увы, но на самом деле, правильнее было бы назвать то, что началось в 1990 годы, не приватизацией, а разгосударствлением. То есть, отъёмом присвоением или получением от государства в частное пользование кусков общенародной собственности. «Кусков», потому что целиком никто ничего не «проглотил» бы. Зато с экранов телевизоров рассказывают до сих пор, будто общенародной собственности в СССР не было. Многие до сих пор в это верят, что характерно.

Но когда в беседах на эту тему с либералами начинаешь уточнять детали, возникает неловкая пауза. Потому что статья 5 Конституции СССР 1936 года гласила:

«Социалистическая собственность в СССР имеет либо форму государственной собственности (всенародное достояние), либо форму кооперативно-колхозной    собственности (собственность отдельных колхозов, собственность кооперативных объединений)».

Статья 10 Конституции СССР 1977 года была о том же самом:

«Основу экономической  системы СССР  составляет социалистическая  собственность  на средства производства в форме государственной (общенародной) и колхозно-кооперативной собственности».

Высшим органом государственной власти в СССР был его Верховный Совет, который избирался народом. В каждой союзной республике также был свой Верховный Совет. Верховные Советы всех уровней образовывали и утверждали Советы министров. Именно они и управляли общенародной собственностью от имени народа: как на Союзном, так и на республиканском уровнях.

А вот как комментировал процессы, которые прошли после распада СССР российский учёный Симон Кордонский:

«При распаде советской системы возникло огромное количество ранее «общенародных» и по сути бесхозных ресурсов. Освоение этих ресурсов, их расхищение и превращение в товары и деньги, сопряженное с превращением расхитителей в рыночных агентов, составляли содержание социальных процессов до конца XX века».

С термином «бесхозные ресурсы» можно поспорить. Потому что «бесхозными» эти ресурсы в советское время были не всегда. Вообще, когда речь заходит о том, эффективный собственник государство или нет, как то забывается, что по факту всё зависит от трёх вещей. Во-первых, какое это государство. Во-вторых, какие цели оно преследует. В-третьих, какое качество управления этим государством. Формой собственности все три вышеперечисленных пункта никак не определяются. Поздний СССР им не соответствовал. Потому что его властные элиты захотели закрепить всё, чем они владели, как номенклатура, в личную собственность. Для этого и понадобился миф о том, что государство — неэффективный собственник.

Апология развала

Во все времена в частном секторе экономики было по-разному. В сентябре 2023 года авторитетная аналитическая корпорация компания S&P Global Market Intelligence сообщила в своём отчёте, что количество банкротств американских компаний в январе-августе достигло 459 на фоне повышения процентных ставок и напряженной ситуации на рынке труда. При том, что по итогам всего 2022 года в Штатах было зафиксировано 373 банкротства, а в 2021 году — 408. Тем не менее, результаты 2023 года лучше показателя «ковидного» 2020 года, за который обанкротились 639 компаний.

В государственном секторе тоже всякое случается. Например, в Норвегии государство контролирует добычу и переработку энергоресурсов, а также ведущие предприятия других отраслей: телекоммуникации, например. Итог: в «Индексе человеческого развития ООН» Норвегия 17 из 20 лет — с 2001 по 2021 годы занимала первое место.

Есть ещё США — такая частнособственническая страна, что дальше некуда. До 1971 года пассажирские перевозки в Штатах выполняли частные железнодорожные компании. В мае 1971 года правительство США собрало 20 из 26 этих самых компаний и создало на их базе государственную железнодорожную корпорацию «Амтрак». Естественно, критики говорят о её нерентабельности. Но вот американское правительство так явно не думает. 

Третий пример — Китай. Того, что мы знаем, как приватизацию, в Поднебесной не было. Было другое: частники получали только те госпредприятия, которые не вписались в рынок. Обычно это оформляли через процедуру банкротства. Но государство оставило себе 90% инфраструктурного строительства, 88% электроэнергетики, а также 85,54% добычи и переработки нефти плюс ещё много важных отраслей.

Естественно, в Китае есть и отрасли, где частный бизнес представлен очень даже сильно. Но вот, что интересно: из 500 крупнейших государственных компаний КНР более 100 миллиардов юаней годовой выручки имеют 63. Вроде бы, немного. Если не знать, что в частном секторе Китая компаний с такой годовой выручкой всего 5 (ПЯТЬ). Есть в Китае и миллиардеры. Но на чём они «поднялись»? Если верить «Форбс», на внешних технологиях: Интернете, финансовых рынках, торговле и рынке недвижимости.

Вообще японцы говорят: чтобы делать телевизоры, их надо делать хорошо. А от формы собственности это никак не зависит. Поэтому все, кто говорит о том, что государству лучше всё передать частникам, по сути, внедряют в общественное сознание апологию развала.

И это подозрение усиливается, когда наблюдаешь на месте промышленных гигантов СССР современные торгово-развлекательные центры. Но, вместе с этим, есть и понимание, что неэффективность независимых государств (они же — бывшие республики СССР) в 1990 годы — это и есть главная причина неправильного подхода к приватизации. То есть, частнику отдали один объект, а он превратил его в другой.

В этом месте вполне закономерен вопрос: «А как должно было быть?». Допустим, государство настроено на приватизацию. И даёт тебе право приватизировать, допустим, фабрику. Но если государство помнит, что начальное и конечное звено любой экономической модели — это человек, то взамен оно просто обязано поставить условие, чтобы профиль деятельности приватизированного объекта остался прежним. То есть, всё той же фабрикой. А не торговым центром. Человек не хочет быть фабрикантом? Его проблемы — пусть ищет себе что-то другое. Да-да, мы тоже неоднократно слышали о том, что крупные промышленные предприятия тем же Кыргызстану или Таджикистану были не нужны. Но кто мешал переориентировать их на выпуск необходимой для страны продукции? Условия Всемирного банка? А может, алчность и недальновидность чиновников на местах?

Поэтому вывод — таков: если у государств Центральной Азии до сих пор неистребимо желание приватизировать всё и вся, им нужно учесть все прошлые ошибки. В противном случае приватизация будет выглядеть так же, как и в 1990 годы — попыткой вылечить головную боль ударом ноги в челюсть. То есть, каждая сторона — и государство и претенденты на приватизацию объектов - должна иметь строгий круг прав и обязанностей. Чтобы потом в итоге всё не обернулось обыкновенным грабежом среди бела дня.

Дмитрий Орлов