В этой статье мы указываем на то, что процессы декоммунизации, запрета коммунистических партий, ликвидации профсоюзов и введения запрета на проведение забастовок и митингов тесно связаны и являются единой политикой правящего класса в рамках стратегии удержания власти, укрепления и углубления развития системы капитализма в Средней Азии. При этом героизация басмачей, буржуазных националистов и участников коллаборационистских формирований, воевавших на стороне Гитлера, также являются оборотной стороной медали этой деятельности по закабалению трудящихся и лишения их оставшихся прав.

Ранее мы в своих статьях указывали, что реставрация капитализма в советских республиках Средней Азии проходила под руководством первых секретарей коммунистических партий. Исключением могут быть Кыргызстан и Таджикистан, но и там деятели, ставшие президентами, имели ранее партийно-комсомольское прошлое или также опирались на местах на бывших глав партийных организаций.

В итоге представители руководства компартий приступили к роспуску партийных организаций в республиках после запрета КПСС в августе 1991 года еще до официальной ликвидации СССР, полностью видоизменив свою риторику на антисоветскую и антикоммунистическую.

Мы должны сказать, что это стало результатом длительного подрыве социалистического строительства, систематического нарушения закономерностей коммунистической доктрины, ослаблении деятельности советов, создании теневого капитала, которые все вместе в совокупности и привели к победе контрреволюции. И 1991 года стал лишь годом логического завершения всех этих процессов внутреннего разрушения.

Превращение антикоммунистической и антисоветской пропаганды в государственную политику постсоветских республик Средней Азии был необходимым этапом для перераспределения общественной собственности и создания класса капиталистов из числа представителей партийной номенклатуры и их родственников, а также новой поросли предпринимателей, появившихся на волне развития кооперативов, малых предприятий и частных форм собственности после реформы 1989 года.

Этот феномен требует отдельного анализа, учитывающего как внутренние факторы, так и внешнее влияние. Резкий разворот буквально за несколько месяцев 1991 года Нурсултана Назарбаева, первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, а также Ислама Каримова, первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана, Сапармурата Ниязова, первого секретаря ЦК Компартии Туркмении и Аскара Акаева, члена ЦК Компартии Кыргызстана,иллюстрирует быструю и, казалось бы, радикальную смену идеологической позиции, но за этой скоростью скрываются более сложные процессы.

Быстрое осуждение «тоталитарного прошлого» этими лидерами не было спонтанным. Напротив, это была тщательно спланированная стратегия, диктуемая несколькими факторами.

Во-первых, это стремление к легитимации новой власти на фоне разрушения СССР. «Демократические»идеалы, противопоставленные «тоталитаризму», представлялись необходимым инструментом для завоевания доверия США, стран Европы и привлечения западной финансовой помощи, крайне необходимой для перехода к рыночной экономике. Осуждение коммунизма стало своеобразным «обрядом очищения», позволявшим дистанцироваться от прошлого и претендовать на новую политическую идентичность.

Во-вторых, антикоммунистическаяриторика служила инструментом подавления политической оппозиции. Коммунистические партии, созданные после 1991 года или оставшиеся после запрета КПСС, имевшие значительный авторитет и влияние, оказались под ударом. Объявление коммунизма «источником всех бед» позволяло легчедискредитировать любые оппозиционные силы, связанные с этим прошлым, независимо от их реальных политических программ. Это был эффективный способ удержания власти и укрепления нового политического режима, построенного на принципах авторитаризма, часто маскируемого под демократическую оболочку.

 В-третьих, роль сыграли внешние факторы. Западные страны, в том числе США, активно поддерживали процесс декоммунизации в постсоветском пространстве. Это выражалось в финансовойпомощи, оказании консультационной поддержки и пропагандистской деятельности. Западные СМИ и аналитические центры активно формировали образ коммунизма как источника зла и несвободы, поддерживая тем самым подобные настроения внутри постсоветских республик. Влияние этой внешней пропаганды нельзянедооценивать, особенноучитывая отсутствие независимых изданий и слабости общественных организаций и низовых массовых движений в большинстве новообразованных государств.

В-четвертых, осуждение марксизма-ленинизма и практики социалистического строительства позволяло бывшим партийным элитам активно приступить к процессу массовой приватизации и к слому плановой экономики в пользу интересов нарождающегося класса капиталистов.

Так, на внеочередном чрезвычайном съезде Компартии Казахстана в сентябре 1991 года Назарбаев заявил, что «коммунистическая идеология обернулась несчастьем для миллионов советских людей». «Построенная на лживых постулатах, она объективно не могла выиграть исторический спор с иной системой общественного развития, которая убедительно доказала свою жизнеспособность на всей остальной части земного шара. Нельзя не признать, что эта идеология дискредитировала себя», — утверждал он.

Важно также отметить, что антикоммунистическаякампания невсегда была однородной. Она часто использовалась для решения внутренних политических проблем, иногда приобретая ксенофобскиеили националистические оттенки. В некоторых республиках борьба с «коммунистическим прошлым» служила также инструментом унижения и подавления русскоязычного и русскогонаселения, которое часто ассоциировалось с советской властью, а также для разжигания межнациональных конфликтов.

Делалось это также с целью завладения квартирами и собственностью этнических меньшинств, которых фактически принуждали уезжать в Россию в начале 90-х годов, что давало возможность правящим группам из популистских соображений перераспределять оставшийся жилой фонд в интересах местных жителей и мигрантов из сельской местности для выпускания социального пара недовольства.

Плюс вся ответственность за мифический «геноцид», репрессии и «голодомор» в период коллективизации и индустриализации 30-х годов перекладывался на русских коммунистов и их потомков и автоматически снимался с национальных партийных кадров, которые представлялись «жертвами» или исполнителями шовинистической политики Москвы, проводимой в течение всех 70-ти лет советской власти.

Критика советского прошлого со стороны лидеров постсоветских государств, в частности Эмомали Рахмона (Таджикистан), Нурсултана Назарбаева (Казахстан) и Аскара Акаева (Кыргызстан), представляет собой интересную метаморфозу. Их заявления служили целям политической целесообразности и формированию национальной идентичности в постсоветской реальности. То есть, советские нации, созданные в период социалистического строительства, объявлялись угнетёнными, так как якобы изничтожались и подвергались политике ассимиляции со стороны руководства СССР.

Например, Рахмон, в своих интервью зарубежным СМИ, неоднократно акцентировал внимание на подавлении национальных традиций и обычаев в советский период. Он описывает преследование тех, кто практиковал традиционные верования и обряды, упуская при этом контекст сложных взаимоотношений между советской властью и местными традициями, которые не всегда были однозначно конфликтными.

Рахмон, говоря о запретах, не упоминает о государственной поддержке таджикской культуры и языка в определенные периоды советской власти, например, через создание национальных театров, литературных журналов и образовательных учреждений на таджикском языке.

Назарбаев в своих оценках СССР еще более категоричен, называя его «тоталитарной, наглухо закрытой страной, которая вела натуральное хозяйство».Такую же роль играет и его утверждение о «равенстве в бедности» являющейся прямой фальсификацией истории, которая не отражает реальность существования различных слоёв и уровня жизни в советском Казахстане.

В целом, заявления бывших руководителей компартий представляют собой смесь упрощений и фальсификаций в целях легитимизации существующих режимов, формирования новой буржуазной национальной идентичности и мобилизации вокруг собственного трона. Запущенная ими идеологическая кампания продолжается и сейчас, которая уже зафиксирована в учебниках для школ и университетов, на законодательном уровне через реабилитацию всех репрессированных лиц, а также через официальное осуждение советского периода.

Антикоммунистическая волна, захлестнувшая постсоветское пространство после распада СССР, обернулась для коммунистических сил настоящим голгофой. Объявленное «высшим благом» искоренение коммунизма привело к масштабным преследованиям, форма и интенсивность которых варьировались от республики к республике и менялись со временем.

В одних случаях это были открытые репрессии и травля, в других – более тонкое давление, направленное на подчинение компартий новой власти и их интеграцию в выгодную ей политическую систему. Этот процесс, сложный и многогранный, заслуживает отдельного детального анализа для каждой из пяти республик Центральной Азии.

Рассмотрим, например, Туркменистан. В первой половине 1990-х годов попытки легальной регистрации оргкомитета по восстановлению Коммунистической партии Туркменистана (КПТ) неизменно терпели неудачу под различными предлогами. Это свидетельствует о целенаправленной политике властей по подавлению любых проявлений левых идей. Парадокс ситуации заключался в том, что, несмотря на отказ в регистрации, в 1998 году власти закрыли глаза на проведение учредительного съезда КПТ. Этот временный период относительной свободы действий для коммунистов был, скорее всего, тактическим маневром, направленным на снижение социального напряжения и создание иллюзии политического плюрализма. Однако эта иллюзия была недолговечной.

В конце 2002 года начались масштабные репрессии, затронувшие не только коммунистов, но и всю оппозицию в целом. Под предлогом организации покушения на президента Сапармурата Ниязова, который установил в стране жесткий авторитарный режим, десятки людей были арестованы и брошены в тюрьмы. Среди них был и лидер КПТ, бывший глава Госкомитета Туркменской ССР по телевидению и радиовещанию, Сердар Рахимов. Судьба Рахимова и многих других арестованных до сих пор остаётся неизвестной, что характерно для многих подобных репрессий в авторитарных режимах.

Это отсутствие прозрачности и информации усиливает ощущение безнаказанности и вседозволенности со стороны властей. Коммунисты Туркменистана и по сей день вынуждены действовать в подполье, несмотря на формальное завершение однопартийного режима в 2012 году и регистрацию ряда других партий. Однако эти новые партии, как правило, являются контролируемыми властями и не представляют реальной оппозиции. Попытки возродить КПТ последовательно пресекаются, что указывает на сохранение глубоко укоренившегося страха перед социалистическими идеями у правящего режима.

Ситуация в Узбекистане развивалась по схожей схеме. Попытка зарегистрировать Коммунистическую партию Узбекистана в 1992 году также была решительно пресечена. Активисты подверглись преследованиям, и им пришлось перейти на нелегальное положение. Все пять официально зарегистрированных партий в Узбекистане являются лояльными к власти и не проявляют никаких признаков оппозиционной деятельности. Они фактически служат декорацией для имитации наличия «демократии», скрывая под собой буржуазные режимы, серьезно ограничивающие политическую и профсоюзную деятельность. Этот "фасад" многопартийности характерен для многих постсоветских государств, стремящихся создать видимость демократии, не изменяя при этом авторитарной сути режима.

В Казахстане, как и в других республиках, попытки воссоздания компартии столкнулись с многочисленными препятствиями. Назарбаев на внеочередном «ликвидационном» съезде в октябре 1991 года объявил о роспуске Компартии Казахстана и создании новой Социалистической партии Казахстана. Но одна треть делегатов не согласилась с этим решением и уже состоявшийся в декабре 1991 года XIX съезд Коммунистической партии Казахстана (КПК), провозгласил возрождение партии и верность марксистско-ленинской идеологии.

Однако регистрация КПК затягивалась намеренно, что являлось явным проявлением политического давления со стороны властей. Лишь в 1994 году партия наконец-то получила официальный статус. Это позволило КПК занять позицию ведущей оппозиционной силы, что подтвердилось результатами парламентских выборов 1999 года, где она получила около 18% голосов. Этот успех, однако, оказался недолгим.

Влияние КПК на политическую арену Казахстана постепенно снижалось, так как она не имела и не стремилась установить связь с рабочим движением, ее деятельность ограничивались парламентом. Активная кампания по дискредитации со стороны государственных СМИ сыграла значительную роль. Критика касалась как политической программы КПК, так и отдельных её лидеров.

Правая часть партии взяла курс на социал-демократию с отказом от основополагающих основ марксизма-ленинизма, что не могло не привести к серьёзным противоречиям внутри партии в 2001-м году и к исключению представителей левого крыла.

Немаловажным фактором стало и принятие КПК тактики сотрудничества с праволиберальными партиями и создания с ними предвыборных и политических альянсов, что вызвало недовольство среди радикально настроенных коммунистов и оттолкнуло часть потенциальных сторонников. Внутрипартийные конфликты, неспособность адаптироваться к новым условиям, и недостаточная организованность также способствовали ослаблению позиции КПК.

В 2004 году внутри КПК не без участия властей произошел раскол, приведший к образованию Коммунистической народной партии Казахстана (КНПК). КНПК заняла более умеренную позицию, отказавшись от жесткой конфронтации с буржуазной властью. Этот раскол существенно ослабил КПК, лишив её части сторонников и организационного потенциала.

Дальнейшая судьба КПК была предрешена. Начиная с 2011 года, деятельность партии неоднократно приостанавливалась под различными предлогами. Был запрещен выход партийной газеты «Правда Казахстана», что нанесло серьезный удар по информационной работе КПК и её связям с избирателями. Кульминацией стало решение суда в сентябре 2015 года о ликвидации КПК. Официальной причиной послужило якобы недостаточное количество членов партии (38 тысяч вместо требуемых 40 тысяч).

Руководство КПК расценило это решение как чисто политически мотивированное, указывая на многочисленные нарушения процедуры ликвидации. Это решение вызвало протесты со стороны оппозиции и правозащитных организаций, которые обвинили власти в подавлении политической оппозиции. Фактически это была ликвидация последней оппозиционной партии в стране.

Примечательно, что ни СКП-КПСС и ни КПРФ не сделали заявлений, осуждающих это решение Астаны. В пространной информации СКП-КПСС на эту тему лишь предлагалось членам КПК и КНПК найти консенсус, чтобы восстановить эфемерное «единство». Более того, в кулуарных беседах руководители КПРФ предлагали бывшему лидеру КПК Серикболсыну Абдильдину просто перейти в легальную КНПК, но это им было отвергнуто.

В отличие от КПК, КНПК продолжала свою деятельность, придерживаясь более лояльной линии по отношению к правительству. В 2012 и 2016 годах партия выдвигала своих кандидатов в парламент, хотя и не добилась значительных результатов. Такая сговорчивая позиция объясняется тем, что изначально создавалась как искусственная партия-клон для раскола избирателей. Постепенно КНПК окончательно отказалась от традиционной коммунистической символики, а в последующем и от названия став просто Народной партией.

Вопрос о настоящей свободе политических партий в Казахстане остаётся открытым, и история КПК является ярким примером ограничений, с которыми сталкиваются силы, пытающиеся возродить организацию. В частности, нашему Социалистическому Движению Казахстана власти отказывали в регистрации семь раз, а также отказались рассматривать иски в судах.

Восстановленная в 1992 году Партия Коммунистов Киргизии (ПКК) ярко иллюстрирует эту сложную траекторию. Несмотря на неожиданный успех на выборах 2000 года, где она получила наибольшее количество голосов, ПКК постоянно сталкивалась с серьезным, хотя и не всегда формализованным, противодействием со стороны властей.

Ситуация осложнялась непрозрачностью избирательных процессов, существованием административного ресурса и общей атмосферой политической нестабильности, характерной для Киргизии того периода. Плюс руководство партии вместо работы с профсоюзами с массовыми народными движениями, которые выражали недовольство рыночными капиталистическими преобразованиями и антисоциальными реформами, занялось лишь удобной парламентской деятельностью, встроившись в политическую систему в качестве конструктивной силы.

В итоге во время государственного переворота 2010 года руководство партии фактически поддержало свергнутого в результате массовых протестов из-за многократного роста стоимости электроэнергии президента Бакиева. Такое заигрывание с одной из группировок правящего класса закончился арестом Председателя ЦК ПКК И.А. Масалиева.

Хотя Масалиев был впоследствии освобожден за отсутствием состава преступления в марте 2011 года, это событие нанесло серьезный удар по имиджу и влиянию партии. Более того, неспособность ПКК адаптироваться к новым политическим реалиям, выработать четкую и последовательную стратегию развития в условиях роста классовой борьбы и кризисных явлений капиталистической системы, а также внутренние разногласия и перевес сторонников «рыночного социализма» привели к постепенной утрате партией своего политического веса.

К настоящему времени ПКК остается на периферии киргизской политической жизни, не оказывая существенного влияния на политическую жизнь страны. Ее неоднозначная позиция по ключевым вопросам социально-экономического развития и отсутствие конкретных предложений по решению актуальных проблем страны лишили партиюподдержки значительной части населения.

В отличие от Киргизии, судьба Коммунистической партии Таджикистана (КПТ) развивалась по совершенно иному сценарию. Несмотря на попытки запрета осенью 1991 года, КПТ не только сохранилась, но и сыграла значительную роль в стабилизации ситуации в стране во время гражданской войны. Примечательно, что Коммунистическая партия Таджикистана оказала вооруженное сопротивление.

Присоединившись к Народному фронту, КПТ активно поддержала Эмомали Рахмона, выступив против «демократическо-исламистской оппозиции». Это сотрудничество позволило КПТ сохранить свое влияние и легитимность в глазах значительной части населения. Однако, формирование «партии власти» - Народно-демократической партии Таджикистана (НДПТ) - в второй половине 1990-х годов постепенно привело к ослаблению позиций КПТ.

НДПТ, контролируя государственный аппарат и имея неограниченные возможности для мобилизацииресурсов, эффективно вытесняла КПТиз политического пространства. Критика КПТ в адрес правительства по вопросам экономической политики, коррупции и соблюдения прав человека, выражаемая в достаточно остройформе, вызвала резкое недовольство властей. В 2015 году КПТ не смогла преодолеть установленный процентныйбарьер на парламентских выборах, что окончательнозакрепило ее положение в качестве малозначимой политической силы.

Тут надо указать на то, что внутри КПТ при участии властей произошёл переворот, когда в 2016-м году на XXXII съезде Коммунистической партии Таджикистана не переизбрал Шоди Шабдолова, причем его обвиняли в натянутых отношениях с руководством Таджикистана и снижении влияния партии. В реальности это был заговор с целью окончательного подчинения КПТ правящей группе во главе с президентом Рахмоном.

Можно предположить, что подавление коммунистических партий в этих странах было продиктовано не только идеологическими, но и геополитическими соображениями. Западные страны, предоставляя финансовую и политическую помощь новым независимым государствам, нередко настаивали на «демократизации», что исключало возрождение коммунистических партий, ассоциировавшихся с прошлым режимом.

Таким образом, преследование коммунистов было частью общей стратегии Запада по формированию прозападного политического ландшафта в Центральной Азии. В этой стратегии борьба с коммунизмом стала инструментом достижения более широких геополитических целей. Однако такой подход, в итоге привёл не к укреплению парламентских форм диктатуры капитала, а лишь закреплял буржуазные режимы под новым «демократическим» флагом.

К сожалению, и коммунистические партии не смогли выдвинуть революционную программу борьбы против реставрации капитализма и возглавить рабочее движение и социальные протестные движения, в их руководстве преобладали и до сих пор, где они сохранились, преобладают сторонники «рыночного социализма», «китайского пути», поддержки собственных товаропроизводителей. В их стратегии возобладали идеи необходимости объединения усилий с «прогрессивными» буржуазно-либеральными силами для борьбы за общие свободы на «демократическом этапе», после чего только последует борьба за социализм.

Тем не менее, юридическая или политическая ликвидация компартий служила целям недопущения гипотетической потенциальной консолидации вокруг них всех протестных сил в обществе, недовольных проводимым социально-экономическим и политическим курсом на дальнейшее развитие капитализма, в условиях слабости и несостоятельности буржуазных оппозиционных организаций.

В итоге такой зачистки от коммунистических партий в республиках лишь укрепились буржуазно-националистические диктатуры, как правило во главе с бывшими руководителями советских компартий, но с государственной идеологией, где антикоммунизм является главным их стержнем.

Реставрация капитализма обернулась настоящей социальной катастрофой для республик Средней Азии, когда произошёл процесс деиндустриализации и ликвидации многих отраслей хозяйства. В результате капиталовложений со стороны западных компаний остались в основном добывающие отрасли, а также предприятия чёрной и цветной металлургии.

Правительства республик повсеместно проводили политику сокращений ассигнований на социальную систему обеспечения и урезали права трудящихся, внося поправки в социальное и трудовое законодательство, а также ограничивая свободу профсоюзной деятельности. Но наиболее ярко и выпукло эти явления себя проявили именно в Казахстане, так как именно там были самые сильные классовые выступления трудовых коллективов и где развернулась борьба за профсоюзы.

Для правящего класса и руководства Казахстана Рубиконом стала восьмимесячная забастовка нефтяников Мангистауской области 2011 года, после которой произошло радикальное реформирование трудового и профсоюзного законодательства. 27 июня 2014 года через три года после расстрела бастовавших рабочих Жанаозена, во время которых погибло более 70-ти бастующих,был подписан президентом Казахстана закон «О профсоюзах», который лишил трудящихся права создавать свои независимые профсоюзы. Все такие объединения были в последующем ликвидированы решениями судов.

В результате в Казахстане осталась подконтрольная властям Федерация профсоюзов Казахстана, где руководителями назначались бывшие главы областных администраций, боровшиеся ранее с забастовками, а также еще две формальные организации.

Генпрокуратура РК отчиталась о ликвидации через суд более 600 локальных, местных и первичных профсоюзов, которые не соответствовали новому закону «О профсоюзах». В конце 2017-го года была ликвидирована и последняя Конфедерация Независимых профсоюзов Казахстана, а четверо его руководителей были осуждены на разные сроки тюремного заключения якобы за подстрекательства к незаконным забастовкам.

Кроме того, значительно сузились права профсоюзов, связанные с инициированием трудовых споров, заключением коллективных договоров, организации и участия в забастовках.

Принятием этого закона парламент Казахстана нарушил даже Конституцию Казахстана (п.1 статьи 1), провозглашающей Республику демократическим, светским, правовым и социальным государством, обязанностью которого является признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина на основе принципов: верховенства права и правовой демократии; приоритетности международных договоров перед ее законами (статья 4); закрепления основных прав человека, в том числе право каждого на свободу объединений (п.1 статьи 23).

В результате закон «О профсоюзах» противоречит Конвенциям Международной организации труда (МОТ) 87, 98, и 135. И не соответствует международным стандартам в области прав человека и свободы объединения в сфере труда: Всеобщей Декларации прав человека, предоставляющей каждому человеку право на создание профессиональных союзов и на вхождение в них для защиты своих интересов (п.4 статьи23); Международному пакту об экономических, социальных и культурных правах, в котором провозглашено Право каждого человека создавать, для осуществления и защиты своих экономических и социальных интересов, профессиональные союзы и вступать в таковые по своему выбору при единственном условии соблюдения правил соответствующей организации.

Особое беспокойство помимо принятия закона «О профсоюзах» вызвало принятие сенатом парламента Казахстана 11 июня 2014 года нового Уголовного Кодекса, криминализирующего профсоюзную борьбу. Формирование незарегистрированных профсоюзов, как и участие в них, согласно новому УК, уже карается уголовной ответственностью, предусматривает тюремное заключение до трех месяцев согласно статье 403. Также трехлетним тюремным наказанием карается организация и участие в «незаконных забастовках». Тяжелым преступлением остается и «разжигание социальной розни» в рамках статьи 174 и карается до 12 лет тюремного заключения.

Статья 398 нового УК, определяющая способы наказания за участие в незаконном собрании — Предусмотренное наказание штраф, общественные работы на срок до 240 часов или арест до 4 месяцев, вызвало у казахстанских профсоюзов особое беспокойство. Теперь любое профсоюзное собрание, манифестация или конференция могут попасть в разряд «незаконных». Любой профсоюз или общественное объединение также могут быть закрыты за незаконное вмешательство в деятельность государственных органов. Таким образом, вводится новая юридическая терминология и нормы, карающие активистов профсоюзов.

По этому поводу Всемирная Федерация Профсоюзов (ВФП) по призыву казахстанского профсоюза «Жанарту» выпустило заявление, где сказано, что «ВФП констатирует тот факт, что сейчас со стороны государства следует криминализация профсоюзной борьбы, ужесточение трудового законодательства, фактическое запрещение забастовок и любых действий в поддержку требований повышения заработной платы, улучшение условий труда и пересмотра коллективных договоров, происходит уменьшение реальной роли даже официальных профсоюзов и навязывание кабальных условий труда».

Несмотря на осуждение со стороны глобальных профцентров и МОТ практики дискриминации трудящихся в их стремлении создавать свои собственные свободные от контроля властей и работодателей объединения, правительство в интересах местных и зарубежных компаний продолжило свою политику и на следующий 2015 год приняла новый Трудовой Кодекс, который лишил рабочих и права на проведение забастовок.

По новому Трудовому Кодексу работники вынуждены более 40 дней согласовывать проведение забастовки через согласительные комиссии, а сама процедура настолько затруднена, что с 2014 года в Казахстане не было ни одной законной забастовки. Но нормы Трудового Кодекса позволили работодателям как раз проводить массовые увольнения незаконно бастующих и привлекать лидеров к уголовной ответственности с заключением их в тюрьмы, что сейчас активно применяется в стране.

Надо отметить, что антирабочие реформы трудового и профсоюзного законодательства, проведённые по инициативе Нурсултана Назарбаева в рамках осуществления корпоративной концепции «Общества всеобщего труда», позаимствованного во многом у Муссолини, были в последующем применены пять лет назад в Кыргызстане, а также рассматриваются правительством Узбекистана как образец.

Это свидетельствует о том, что тотальная декоммунизация, запрет коммунистических партий, героизация басмачей и участников коллаборационистских формирований, боровшихся с оружием в руках против советской власти проявляются в итоге в виде ликвидации всех социальных и политических завоеваний трудящихся, через их закабаление и запрет на создание своих объединений и проведение забастовок.

С самого начала независимости пяти бывших советских среднеазиатских республик в них начались процессы тотальной декоммунизации, которые выражались в переименовании населённых пунктов, улиц, в сносе памятников революционерам и даже героям Великой отечественной войны, как это случилось в Узбекистане. На месте снесённых памятников возводились мемориалы репрессированным антисоветским деятелям или жертвам «голодомора».

Но самое тревожное тут то, что сейчас происходит политическое и юридическое оправдание басмачей, то есть участников антисоветского движения в Средней Азии, отличившегося особой жестокостью и действовавшего сначала при одобрении Турции, а затем при поддержке Англии в 20-30-х годах, а с 1941 года и нацистской Германии с территории Афганистана. Также реабилитируют участников Туркестанского легиона вермахта и восточно-мусульманских частей СС.

В Кыргызстане 31 декабря 2024 года президент СадырЖапаровподписал такой закон о полной реабилитации всех жертв советской власти в том числе и коллаборационистов. Примечательно, что лоббистами этого законопроекта выступили «Открытое правительство», созданное при участии американского агентства USAID, и небезызвестный фонд «Сороса». В соседнем Узбекистане в 2022-м году реабилитировали всех видных вождей басмаческого движения. В Казахстане в декабре 2023 года также реабилитированы 311 тысяч человек, среди которых оказались бандиты и уголовники.

Но наибольших масштабов декоммунизация достигла в Казахстане, где массово идёт переименование тысяч населённых пунктов и улиц, депутаты парламента подготовили законопроект о запрете коммунистической идеологии и советской символики, а сознание молодёжи активно трансформируется в воинственном антисоветском духе.

Этому способствуют различные «документальные» и «художественные» фильмы типа «Оян, казах!» («Проснись, казах!»), профинансированные из государственного бюджета и призванные трансформировать сознание молодёжи и представить в качестве основателей современной государственности не Ленина и руководство Советской России, а представителей местного филиала партии Кадетов «Алаш», создавших при поддержке белоказачьих атаманов так называемую «Алашскую автономию» и ставших затем составной частью белогвардейского режима адмирала Колчака.

И это не какие-то спонтанные произведения, а целенаправленная пропаганда, так как одновременно с этим было объявлено о выпуске семитомного издания «Истории Казахстана с древнейших времен до наших дней», в котором полностью переосмысливается история Советского Союза. В нём полностью меняется взгляд на эпоху советского социалистического строительства.

Согласно новой концепции в  результате «насильственной колонизации» были якобы отобраны исконные земли, ликвидированы институты биев (представителей судебной аристократии) и батыров, а также упразднена власть феодальной верхушки в лице ханов и султанов. А после образования СССР и прихода к власти большевиков для казахов наступил период сплошного «голодомора» и сознательного уничтожения, причём с момента самой Октябрьской социалистической революции.

При этом с подписания Назарбаевым в 2018-м году указа «О переименовании идеологически устаревших названий» тотальная декоммунизация в Казахстане только ускорилась, что выразилось в создании по его указу еще в ноябре 2020 года государственной комиссии по окончательной реабилитации жертв политических репрессий 1918 – 1953 года.

В честь участников Туркестанского легиона вермахта и его основателя Мустафы Шокая (Чокая) переименовываются улицы, возводятся памятники, публикуются книги. Из них, а также из алаш-ординцев формируется светлый образ героев – борцов за национальное освобождение от большевистской диктатуры.

Данная активная деятельность по декоммунизации и героизации противников советской власти еще и необходимая и важная часть в деле собственной «европейской интеграции», то есть встраивания казахстанского правящего класса в западную систему. Тем более, что очевидно для всех стремление следовать резолюциям Европарламента об уравнении СССР и гитлеровской Германии, и осуждении коммунизма.

И подобная деятельность носит важное прикладное значение, а именно стремление прикрыть нынешнее вопиющее социальное неравенство, передачу месторождений нефти, газа, меди, урана, цинка, редкоземельных металлов транснациональным корпорациям и местным олигархам. А также показать, что нынешняя государственность вовсе не результат ленинской национальной политики, а продукт работы Назарбаева и Токаева, которые якобы являются идейными преемниками буржуазно-националистической «Алаш-Орды».

Все эти псевдоисторические мифы служат одной цели – дальнейшему закабалению трудящихся, усилению двойного гнёта, как со стороны местных, так и со стороны зарубежных капиталистов. Тем более полное отрицание советского опыта направлено на дискредитацию социальных достижений и прав как бесплатное образование, здравоохранение, бесплатное жильё и низкие коммунальные тарифы, солидарная пенсионная система, отобранных у трудящихся и широких слоёв народа, которые представляются пропагандой как иждивенчество.

И нынешняя декоммунизация и героизация басмачей и нацистских коллаборационистов сейчас происходит параллельно с новой и уже окончательной приватизациией государственных активов, передачей последних месторождений стратегических минералов иностранным корпорациям и проведенияем новых антисоциальных реформ. Фактически нынешний Казахстан сейчас вернулся в то же дореволюционное состояние, с тем же хозяйничаньем иностранного капитала.

Центральноазиатские республики стоят на пороге серьезного социально-экономического и политического кризиса, обусловленного не только глобальными потрясениями в мировой капиталистической системе и обострением геополитической конкуренции между империалистическими державами, но и целым рядом внутренних факторов, которые значительно усугубляют ситуацию.

Внешнее давление, оказываемое ведущими мировыми игроками, стремящимися расширить свое влияние в регионе, усиливается внутренними противоречиями. Экономическая нестабильность, вызванная зависимостью от экспорта сырья и колебаниями мировых цен, приводит к росту безработицы, особенно среди молодежи, что, в свою очередь, порождает социальную напряженность и способствует росту протестных настроений.

Проблема усугубляется глубоким неравенством в распределении богатств, что приводит к социальному расслоению и усилению классовой борьбы. В условиях ограниченных возможностей для социальной мобильности, растущая бедность и безработица становятся питательной средой для экстремистских религиозных, а также националистических идей. Эта ситуация дополняется сложной этнополитической обстановкой. Исторически сложившиеся этнические и клановые связи, часто используемые политической элитой в своих интересах, могут привести к обострению межэтнических конфликтов.

Конкуренция за ограниченные ресурсы – воду, землю, энергоресурсы – между государствами Центральной Азии также значительно повышает риск возникновения вооруженных конфликтов. Трансграничные реки, например, Амударья и Сырдарья, являются источником постоянных споров, усугубляемых изменением климата и уменьшением водных ресурсов. Борьба за контроль над энергетическими ресурсами, включая газо- и нефтепроводы, также может спровоцировать межгосударственные конфликты.

Внешнее вмешательство ведущих держав, преследующих свои геополитические интересы, может существенно дестабилизировать регион. Конкуренция между Россией, Китаем, США и другими странами за влияние в Центральной Азии создает атмосферу непредсказуемости, увеличивает риск вмешательства во внутренние дела государств региона. Такое вмешательство может принимать различные формы, от экономического давления и политического шантажа до прямого военного вмешательства, что может привести к полному развалу государств и «афганизации» региона, то есть к распаду на конфликтующие территории, контролируемые различными вооруженными группировками.

В этой обстановке необходимы новые коммунистические и рабочие партии, которые должны предложить альтернативу существующему порядку и выработать действенную революционную программу политической борьбы. Пропаганда идеи такой социалистической альтернативы, ориентированной на максимальное единство рабочих и народных масс всех национальностей, является важным шагом на этом пути.

Наша организация предпринимает усилия по поиску и сплочению различных молодёжных групп, инициативных групп рабочих и социальных протестных движений, для налаживания связей с оставшимися в регионе компартиями с целью создания такой основы по появлению подобных новых политических формаций в будущем. После событий января 2022 года в Казахстане, когда была впервые проведена всеобщая забастовка, в том числе и с политическими требованиями, нами также развёрнута работа по легализации нашей деятельности через попытку регистрации Социалистической партии.

При этом мы поддержали и требования самих казахстанских рабочих, выдвинутых во время январских митингов и забастовки 2022 года, а именно:

- отмена антирабочих положений Трудового Кодекса и закона «О профсоюзах», - свобода митингов и забастовок, осуществление свободы слова, - создание партий и профсоюзов, - возвращение Конституции 1993 года, где декларировались права трудящихся, - освобождение всех политзаключенных и - реабилитация участников забастовки 2011 года, расстрелянной и подавленной войсками.

Важнейшим на этом этапе является и помощь в самоорганизации трудящихся в свои инициативные группы и комитеты на местах, в которые входили ли бы и местные жители, и безработные для создания общего фронта борьбы за социальные и политические права.

При этом мы разъясняем и сам лозунг национализации, который очень популярен среди рабочих, что он может быть реально осуществлён с участием контроля только в случае взятия власти трудящимися через свою политическую партию, что способно изменить соотношение классовых сил и открыть ворота для реальных социалистических преобразований.

Поэтому борьба против засилья иностранных добывающих компаний должна быть борьбой не просто за национализацию, а против капитализма и за его свержение и установление нового общественного и политического строя без каких-либо промежуточных фаз и этапов.

Социалистическое движение Казахстана