Дефицит воды в Казахстане, входя в число наиболее актуальных проблем национальной безопасности, с каждым годом приобретает все более угрожающие масштабы. Так, засухи 2021 и 2022 годов в южных и западных регионах республики привели к массовому падежу скота – ущерб исчислялся тысячами голов. В ноябре 2022 года президент К-Ж. Токаев, назвав такой падеж недопустимым, призвал «не повторить ситуацию в будущие годы». Годом ранее он критиковал чиновников за сокращение – с 80% до 50% – размеров субсидий, выделяемых на бурение скважин, и велел «изучить передовой международный опыт, особенно опыт Израиля».

Но не лучше ситуация и в этом году. Видимо, процесс «изучения» затянулся. Столкнувшиеся с дефицитом питьевой воды жители главного города страны Астаны были вынуждены выходить на улицы и перекрывать дороги. А ведь на момент переноса столицы в Акмолу (нынешнюю Астану) Ишим был едва ли не самой чистой и полноводной рекой страны.

Однако патологическая жадность чиновников, неоднократно перекраивавших генеральный план развития столицы в угоду строительным компаниям, привела к тому, что город оказался на грани экологической катастрофы, и реальных решений этой проблемы не видно. Между тем в Астане находится правительство, парламент, администрация президента, силовики и т. д. Все эти «слуги народа» не заметили, что численность населения города, в момент переноса столицы в 1998 году составлявшая около 300 тыс. человек, к 2008 году удвоилась, а в 2018-м превысила миллионный рубеж. Как и то, что во многих городах и регионах республики водообеспечение стало проблемой.

Острая нехватка воды наблюдается на юге республики, сложная ситуация складывается в Мангистауской области, из-за дефицита поливной воды сгорают посевы в Павлодарской области. И это понятно. В госорганах, отвечающих за водное хозяйство, профессионалов практически не осталось. Дело в том, что с 2007 года специалисты-гидрогеологи казахстанскими вузами не выпускались. Их подготовка возобновилась лишь в 2021 году. Неудивительно, что в соответствующих ведомствах их заменили специалисты в области международных отношений, юристы и прочие.

Как они могут проводить грамотную политику в водной сфере, включающую в себя питьевое водоснабжение, орошение сельхозкультур, обводнение пастбищ, использование воды в энергетике и промышленности, и вырабатывать правильные рекомендации, если в ней слабо разбираются? В частности, в апреле текущего года было упразднено Управление гидрогеологии при Комитете геологии и его территориальные подразделения, что привело практически к ликвидации отрасли. Поисково-разведочные работы подземных вод для обеспечения ими населенных пунктов выполняются акиматами, у которых нет ни гидрогеологических служб, ни необходимых специалистов и технического обеспечения.

Несмотря на то, что в республике более 17 тыс. рек, 4 тыс. озер, 2,6 тыс. ледников общей площадью порядка 1 млн км² и объемом более 187 км³, а также свыше 300 водохранилищ, только около 3% ее территории покрыты водой, а две трети – засушливые зоны. Главное, 44% водных ресурсов республики формируется в соседних, граничащих с ней странах. Поэтому вопрос использования трансграничных рек для республики является жизненно важным. Например, если в Западный регион страны вода поступает из рек, текущих из России, то в Кызылорду – из Сырдарьи. А в Жамбылской области есть Или, которая соединяется с рекой Талас (Кыргызстан), на востоке – текущий из Китая Иртыш.

Поскольку семь из восьми водных бассейнов – трансграничные, то республика в значительной степени зависит от водохозяйственной политики сопредельных стран. К примеру, Казахстан для своих нужд использует из реки Или лишь около 2,5 км³ воды в год, в то время как Китай потребляет свыше 15 км³, что составляет почти треть общего стока. И эта цифра в ближайшие годы будет расти, так как КНР наращивает хозяйственные мощности. Безусловно, существуют различные совместные комиссии с приграничными странами, но эффективность их крайне низкая. Международное сотрудничество не продвинулось дальше взаимных реверансов.

По официальным данным, более 65% всей воды страны потребляет сельское хозяйство, ещё около 25% – промышленность и лишь 5% уходит на хозяйственно-питьевые нужды населения. Однако критический (до 70%) износ оросительных и ирригационных систем приводит к высоким (до 50%) потерям поливной воды, снижению плодородия почв и как результат – их засолению и заболачиванию. Требуется ремонт каналов и внедрение автоматизированного управления водными ресурсами.

В республике до сих пор нет ни эффективной стратегии, ни закона, регулирующего рациональное использование питьевой воды, ирригации, дренажа, гидротехнической инфраструктуры, канализации, тарифа на воду, а печальная практика реализации госпрограмм оптимизма не добавляет. Принимаемые властями меры по факту лишь затыкают дыры, причём на короткое время. Тогда как проблему нужно решать на системной основе и на долгосрочную перспективу.

Необходимо закрепить ответственность за водные ресурсы за одним ведомством. Сегодня Минсельхоз отвечает за обеспечение водой фермеров и крестьян, Мининдустрии – населения, Минэкологии – за эксплуатацию гидротехнических сооружений и политику в области трансграничных рек, акиматы – за использование населением подземных вод. В результате у «семи нянек дитя без глаза», а ответственных не найти.

Пока Казахстану еще хватает воды, но проблема из года в год усугубляется, средств на решение водного вопроса не хватает. Ведомства «рожают» заоблачные концепции и программы, выбивают под них средства, которые… исчезают в Бермудском треугольнике коррупции и некомпетентности (как и те, кто должен нести ответственность за их «освоение»), а села и города остаются без обещанной воды.

В средне- и долгосрочной перспективе ожидается снижение водообеспечения страны вследствие падения речного стока и роста водопотребления. Экологи считают, что к 2040 году дефицит воды увеличится в 6 из 8 водных бассейнов страны. Международные эксперты прогнозируют, что водопотребление Казахстана к 2040 году вырастет на 56%, и дефицит водных ресурсов может достигнуть 15 км³ в год, то есть около 15%. И если не принять экстренных мер, то уже к 2040 году ситуация с водой необратимо ухудшится.

Отметим, что современные оценки имеющихся водных ресурсов весьма приблизительны, поскольку с обретением независимости сеть гидропостов и метеостанций была сокращена почти наполовину (чего не делали даже в годы войны!). Более того, после развала Советского Союза многие населенные пункты из-за обветшания советской инфраструктуры лишились питьевого водоснабжения, и вода в них поставляется автоцистернами.

Власти реагируют на это проведением парламентских слушаний, написанием множества концепций и программ («Питьевая вода» на 2002–2010 годы, «Ақ бұлақ» на 2011–2020 годы, Программа развития регионов до 2020 года, «Нурлы жол»). Однако вследствие их провалов возник огромный разрыв между реалиями и обещаниями.

Из-за низкого уровня проектно-сметной документации, коррупции, миллиардных махинаций с бюджетами, дефицита специалистов (водных инженеров, мелиораторов, профессионалов, знающих современные технологии водоподготовки, водоподачи, строительства водохозяйственных объектов) госпрограммы, реализующиеся лишь на бумаге, не решили основных проблем водообеспечения. Выделенные на их реализацию триллионы тенге утекли в чьи-то карманы, возбуждены сотни уголовных дел, а жители сел и аулов так и не смогли получить обещанные потоки живительной и чистой влаги, которая должна была политься из кранов.

Власти видят лишь один путь решения проблемы – повышение тарифов. Но при растущей в последние годы доли населения, имеющего доходы ниже прожиточного минимума, кто от этого выиграет? Аграрии, министры экологии и сельского хозяйства? Налоговики? Может, сначала ликвидировать причины систематических провалов водных программ и разобраться с виновными? Теми, по чьей вине до сих пор не внедрены водосберегающие технологии, а при росте тарифов на воду коммуникации продолжают ржаветь и гнить? Тем более что причины известны – это коррупция, некомпетентность, нерешительность, безответственность чиновников.

Перед республикой стоят задачи сохранения водного баланса, модернизации и реконструкции водохозяйственной инфраструктуры, цифровизации, водосбережения, кадрового обеспечения отрасли и т. д. В частности, строительство новых ирригационных систем для увеличения площадей орошаемых земель с текущих 1,6 до 2,2 млн га к 2025 году и до 3 млн га к 2030 году. Решение всех этих проблем не терпит отлагательства. Уже в обозримом будущем страна рискует превратиться в безводную пустыню с катастрофическим дефицитом не только питьевой, но и поливной воды.

 Сергей СМИРНОВ